Православный взгляд на благотворительность и церковная диакония. Часть 2

Милтиадис Ванцос
Преподаватель богословского факультета Университета имени Аристотеля в Салониках, Греция

Марина Кируди
Диплом по православному богословию, Мюнхен, Германия

Перевод с английского

Диакония в жизни церкви

Христианское понимание благотворительности очень ясно выражается в диаконии как служении ближнему, которое с самого начала было неотъемлемой частью жизни Церкви. Как апостолы провозглашают благовестие о смерти и воскресении Христа (ср. Рим. 1:1-7), так и этот акт спасения является в то же время выражением безграничной любви Христа к человеку. По этой причине он связан с соответствующим предложением любви, делая любовь Христову мерилом, (Ин. 13:34), и обращен ко всем верующим. Разумеется, любовь в этом новом предложении понимается во всеохватывающем смысле, но выражается как активное милосердие в реальной повседневной жизни и в свете лишений нуждающегося. Апостолы не только проповедуют слово Божие, но и практикуют предложение любви в своей жизни.

Христиане Иерусалимской церкви связаны верой в воскресшего Христа и едины "сердцем и душой" (Деян. 4:32). У них все общее: "душа, согласие, общий стол, нераздельное братство, нелицемерная любовь, которая из многих тел делала единое тело, различные души соглашала в то же единомыслие" (Василий Великий, Проповедь по время голода и засухи, PG 31, 325B). Здесь общая вера подразумевает общую жизнь, исполненную заботой о духовных, а также физических нуждах других людей. Имущество продано и отдано в распоряжение общины. Это не происходит в виде полного разделения имущества, но скорее в смысле разумного распределения, которое производят сами апостолы, чтобы каждый получил столько, сколько ему необходимо (Деян. 4:35). Таким образом, здесь по большому счету не было страждущих (Деян. 4:35). Конечно, требуется личная готовность человека к диаконии, но вместе с тем необходима и определенная власть для руководства церковной благотворительной работой.

С ростом числа верующих в Иерусалимской церкви апостолы больше не могут заниматься только своим главным делом - проповедью слова Божия. Поэтому они говорят: "Нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах" (ср. Деян. 6:2). То, что проповедь слова Божия является приоритетом у апостолов, не принижает значения распределения пищи. Именно потому, что это рассматривается как важная обязанность, апостолы предлагают общине избрать семь человек для этого служения. Такая диакония угодна Христу, Который подчеркивает, что несущие служение велики среди людей (Мф. 20-26). Об особой ценности этого служения свидетельствует то, что диаконы выбираются голосованием, как был избран апостол Матфей. Даже после избрания диаконов эту диаконию нельзя представлять как институт, поскольку благотворительность имеет личный характер (ср. Uhlhorn, 1959, стр. 49).

Благотворительные дела христиан совершаются не только через местные общины и для них, но и распространяются за пределы их собственных местных церквей. Во время голода в Иерусалиме Апостол Павел организует так называемую "логею", сбор для иерусалимской общины. Он даже рассказывает общинам в Галатии и Коринфе, как организовать такой сбор, чтобы закончить его вовремя и тем самым дать средства нуждающимся. При сборе такого рода каждый должен постараться сделать свой взнос, но с другой стороны, ничей личный бюджет не должен пострадать. Каждый должен помогать посильно (ср. 1 Кор. 16:1), не в тягость себе (2 Кор. 8:13). Павел понимает призыв жертвовать не как строгую директиву, а скорее как совет (2 Кор. 8:8-10). Пожертвование делается без ясного обозначения обязательной суммы, но должно отражать отношение жертвователя и совершаться свободно (2 Кор. 9:7). Важно не пожертвование, как таковое, а скорее вся структура мотивации и действия. В качестве образца упоминаются общины Македонии "ибо они… преизобилуют радостью; и глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия" (2 Кор. 8:2). Характерно понимание христиан из не иудеев этой общины: у них есть глубокое внутреннее желание служить христианам из иудеев Иерусалима. В силу общего участия в исполненном обетовании, участия в духовном благополучии христиан из иудеев, они не могут не стать служителями сами, дающими земные блага (Рим. 15:25-27).

Христиане, будучи меньшинством в языческом окружении, конечно, не могли заниматься благотворительностью систематически. Но их этика настолько отличалась от других, что активная благотворительная деятельность считалась христианской чертой. Это не только отличало их от язычников (Игнатий, Послание Смирнянам, PG 5,712C), но христиане находили признание даже у язычников, поскольку проявляли милосердие одинаково к христианам и язычникам (ср. Sozomenos, Ecclesiastical History, Tome V, PG 67,1258A-1264B). Деньги собирают на воскресных богослужениях. Дают их главе общины, и он затем раздает их нуждающимся - сиротам, вдовам, больным, заключенным и странникам (Justin the Philosopher and Martyr, First Apology, PG 6, 429C). Таким образом, богослужение, служение Богу, идет рука об руку со служением ближнему. Тертуллиан сообщает о том же. Каждый верующий мог внести свой вклад в определенный день недели, по желанию. Затем его использовали на еду для бедных и на их похороны, на помощь сиротам, престарелым, инвалидам и т.д. (Tertullian, Apologeticus adversus gentes, PL 1,457B). Нет предустановленной нормы вклада, пожертвование должно делаться свободно и по средствам жертвователя¹.

Церковь как целое и отдельные верующие занимаются важной благотворительной деятельностью. Расширение и организация благотворительной работы зависит и от социальных и экономических предпосылок, в которых живет Церковь (см. Mantzaridis, 1981, стр. 149). Благотворительную деятельность трудно организовать в условиях гонений, но в силу своей веры христиане продолжают придерживаться своей новой особенной этики и несут свидетельство о ней до смерти. Это, в свою очередь, побуждает многих стать христианами. По мере того как христианство начинало получать признание в различных слоях населения, и после ого, как и в его истории после Константина Великого произошел новый поворот, изменилась окружающая социальная и политическая обстановка, в которой оказалась Церковь. Хотя император Константин крестился прямо перед смертью, он благоволил к Церкви. В то время как в прошлые времена христиане подвергались гонениям, в Константиновом веке быть христианином стало почетным. Жители Византийской империи считали себя христианами и одновременно гражданами Византии, особенно после того как император Феодосий Великий сделал христианство государственной религией. Четкое разделение Церкви и государства в современном смысле было едва ли возможно. Политическая ситуация позволяла Церкви свободно развиваться во многих отношениях, в том числе в плане ее благотворительной деятельности.

Во времена Византийской империи церковная благотворительность равнялась на апостольскую традицию и продолжала развиваться дальше. Церковь продолжала заботиться о бедных, давала кров странникам, помогала вдовам и сиротам и пеклась об узниках и больных. Независимо от того, осуществлялась благотворительная деятельность на уровне общины или уже в особых учреждениях, руководство ею возлагалось на главу общины - епископа. Епископ обязан вести благотворительную работу Церкви (Апостольское правило 59. См. Agdpius, a hieromonach, & Nikodemus, a monk, 1998, стр. 75f). Даже при избрании во епископа учитывалась его благотворительная репутация (более подробно см. Constantelos, 1991, стр. 61). Епископ не только управляет выполнением благотворительных задач Церкви, но и сам должен свидетельствовать о любви Христовой своим личным нравственным поведением.

Можно назвать многих епископов, чья жизнь и деятельность были свидетельством о христианской благотворительности, у каждого по-своему. Особого упоминания заслуживает Василий Великий, который в своем епископском служении и в силу своего монашества проложил новые пути в организации христианской благотворительности. Его благотворительные деяния служили примером и вдохновляли на создание благотворительных заведений даже в позднейшие времена. Его поступление в монастырь означало отречение от мира. Поэтому он продал все свое имущество, но из любви к Богу и человеку, чтобы оно пошло на пользу бедным.

На этот доход он, как епископ Кесарийский, строит монастырский комплекс в епархии с разнообразными благотворительным учреждениями, известными как "Василиада". Учреждения состояли из богаделен, гостиниц для путешественников, где размещались также вьючные животные и охрана, и больницы для лечения больных с настоящими врачами и помощниками, а также палатами для прокаженных (Basil the Great, Epistle 94, PG 488BC; Gregory of Nazians, Oration XLIII, PG 36,577C-580C). Св. Григорий Богослов, близкий друг Василия Великого называет Василиаду "новым градом" милосердия, в котором подражают Христу не только словами, но и делами (тж.). Хотя Василий Великий не сам дал название этому комплексу в Кесарии, он видел в нем место активного милосердия. В конечном итоге, причиной страданий является неприятие Бога, холодное сердце и отсутствие милосердия. Духовное состояние человека дает начало его несчастью².

Василий Великий считал, что странноприимство, сочувствие к страданию и служение болящим должны быть отличительными чертами монахов (Basil the Create, Oration on Ascetic Life, PG 31, 649B). Даже такие учреждения, как Василиада, существуют не сами по себе, а основаны внутри монастыря и его храма, подобно этому и милосердие понимается не как ценность сама по себе, но как дополнение к аскетической жизни и литургическому опыту. По этой причине милосердие выражается двояко: в удовлетворении физических потребностей в виде крова, питания, одежды и врачебной помощи, а также духовных потребностей в виде литургической жизни.

Даже не такие комплексные и крупные монастыри, как Василиада, часто осуществляют церковную благотворительную деятельность. Заповедь о гостеприимстве, известном с самого начала как христианская черта и преемственная связь с гостеприимством Авраамовым, действует и в загородных монастырях. Оно начинается с гостиниц, заботящихся о гостях и странниках, затем о больных путешественниках, и вырастает в службу по уходу за больными (ср. Uhlhorn, стр. 193). Особенно монастыри, расположенные близ городов, поддерживают службы для бедных. Доход, полученный от продажи мирского имущества монахом перед вступлением в монастырскую жизнь, пожертвования богатых верующих и благосклонное отношение государства служат благотворительной деятельности монастырей, создавая возможность устраивать гостиницы для странников, богадельни, больницы и дома для престарелых и сирот (Constantelos, 1991, стр. 80).

В Византии создавались организации, называемые "диакониями", не в строгом смысле как части монастырей, а, вероятно, по примеру монашеских поселений в египетской пустыне³. Как правило, "диакония" управляется священниками и монахами и содержится богатыми благотворителями или монастырем, либо епархией, и в этом случае ее название указывает на находящийся поблизости монастырь (Consgtantelos 1991, стр. 72). Диакония появляется в самых оживленных местах города, в порту, на рынках - везде, где есть бедные, странники, рабочие и ищущие работу. Диакония заботится именно о тех, кто живет в бедности, без работы или не имеет средств к существованию, или о странниках в городе. И она служит всем нуждающимся, независимо от происхождения и религии. Удовлетворяются не только материальные потребности, такие как милостыня, горячая пища и одежда, а также связанные со здоровьем и гигиеной, но нуждающиеся также получают совет и утешение, а также религиозные наставления. Работники занимаются предоставлением материальных благ, а духовенство отвечает за духовное благосостояние нуждающихся (Constantelos 1991, стр. 72). Само название "диакония" напоминает о диаконском служении диаконов и диаконисс, которые служат человеку в его конкретной беде.

Диаконат мужчин и женщин претерпевал изменения в жизни Церкви. В апостольские времена диаконическое служение было связано с материальным служением, но со временем осталась лишь литургическая функция. Первоначально диакониссы следили за порядком в храме, наставляли оглашенных женщин в вере, помогали при крещении и помимо этого участвовали в благотворительных делах. После того как крещение в младенчестве стало нормой, они занимались исключительно благотворительными делами Церкви (ср. Theodorou, 1978, стр. 170f).

Во всей Византии служение нуждающимся совершалось не только через церковные учреждения и монастыри, но и через частных лиц, а также через государство и императора. Точно так же, как епископы выполняют церковную благотворительную работу, императоры тоже считают благотворительные дела своим долгом, который они выполняют лично либо по требованию закона. Когда Церковь предпринимает определенные меры для поддержки нуждающихся, тогда это происходит в виде акта милосердия, и учитывается благосостояние человека в целом. Когда государство создает социальные учреждения или поддерживает нуждающихся, принимая соответствующие законы, тогда это, как правило, приводит к проведению определенной социальной политики, и тем самым к лучшей организации общества. Не следует представлять Церковь и государство совершенно независимыми друг от друга, потому что "Церковь с самого начала считалась одним из столпов византийского государства. Она была в некотором смысле внутренним логосом государства, смыслом и причиной существования государства. Пусть это справедливо не для каждой эпохи и не для всех участвующих сторон, верно общее утверждение, что Церковь в Византии имела влияние на всю политическую, социальную и культурную жизнь государства" (Nikolaou, 2002, стр. 135). Византийские императоры, как высший уровень государственной власти, всегда поддерживали благотворительную деятельность. Как правило, они руководствовались религиозным мотивом, который восходит к христианскому пониманию благотворительности, хотя нельзя исключать и социально-политических мотивов. Благотворительность в Византии считалась императорской добродетелью, превосходящей все другие, основанной не просто на одной обязательной к исполнению нравственной норме, но скорее на подражании благотворительности Бога⁴.

Благотворительность императора выражалась по-разному. С одной стороны, храмы и монастыри получали особые привилегии, предоставляемые законами и декретами, а именно, освобождение от налогов, помощь в содержании их благотворительных учреждений (детских приютов, гостиниц, богаделен, больниц, школ). С другой стороны, император и особенно императрицы лично занимались благотворительностью, а также организацией благотворительных учреждений. Личное усыновление нуждающихся (императоры особенно любили сирот), кормление нуждающихся, прием нуждающихся при императорском дворе, щедрые пожертвования, строительство благотворительных учреждений (богаделен, гостиниц, больниц, детских приютов) - вот несколько примеров многочисленных благотворительных дел византийских императоров⁵. Даже когда благотворительные учреждения создавались на пожертвования императора или богатых частных лиц, они часто передавались в управление епископам⁶. Бывшие учреждения Церкви, больше не действующие, тоже восстанавливались государством. Государственные учреждения почти не отличались от церковных, и византийские граждане пользовались теми и другими.

Прекрасным примером такого сотрудничества между Церковью и государством является монастырь Вседержителя в Константинополе. Это монастырский комплекс, пожертвованный в 1136 году императором Иоанном Комнином II и его женой Ириной. Хотя он был пожертвован государством, оно очень походил на Василиаду, созданную почти за восемь веков до него. В монастыре были возведены благотворительные учреждения: гостиницы для гостей и иностранцев, дома для престарелых и специализированные больницы. Константинополь как столица Византийской империи и место паломничества, был конечным пунктом для многих прибывающих, которых требовалось разместить. Их обеспечение было частью христианской традиции, но возведение благотворительных учреждений было и частью социальной политики той эпохи (Constantelos, 1991, стр. 129). Здесь предоставляли поистине выдающийся для XII века медицинский уход, были оборудованы специализированные палаты для различных болезней, были также врачи-специалисты, уход и лекарства. Монастырю также принадлежали два храма, в которых священники выполняли свои обязанности и духовно окормляли гостей. В ранней христианской традиции Божественная литургия совершалась четыре раза в неделю, в ней участвовали верующие. Священник должен был принимать исповедь и готовить смертельно больных к кончине (ср. Constantelos, 1991, стр. 135). Можно сказать, он готовил их для жизни после смерти, поскольку диакония священника заключалась не просто в психологической помощи, но и действительно в передаче благотворительности Бога во всей ее полноте, существующей в Церкви (Kofinas, 2003, стр. 42). Когда сотрудничество Церкви с государством прекратилось во времена Османской империи, Церковь все еще сохраняла свою пастырскую роль в здравоохранении, и Вселенский Константинопольский патриархат создавал и содержал больницы по примеру Византии (Kofinas, 2003, стр. 47).

Прежде чем более приступить к подробному рассмотрению диаконии Православной церкви нового времени, необходимо отметить важные моменты исторической ретроспективы. Опыт Божественной благотворительности и ее выражения в диаконии в истории Церкви конечно же не исчерпывается ни апостольским веком, ни эпохой Византийской империи, однако, эта эра все же наложила свой отпечаток на служении нуждающимся. Церковь, прежде всего, заботится о спасении человека Богом. Поэтому "служение слова" имеет приоритет. "Попечение о столах" не существует само по себе, а возникает как естественное следствие веры, поскольку вера основана на Божественной благотворительности. Таким образом, диакония распространяется и на осязаемые физические нужды, которые можно рассматривать с позиций целостного подхода. Диакония совершается по отношению ко всем людям, особенно тем, кто в силу обстоятельств нуждается в большей поддержке. Диакония нуждающимся со временем приняла различные формы. Сначала христиане сами совершали дела милосердия, каждый в меру своих способностей и средств. Как члены Церкви и как сознательная община, они обычно выполняют благотворительные задачи под руководством своего епископа. Диапазон их деятельности простирается от единовременных благотворительных дел, особенно в преодолении последствий чрезвычайных ситуаций, до длительной поддержки нуждающихся и создания соответствующих учреждений. В исторической перспективе формируется не только исключительно церковная диакония, но осуществляется сотрудничество с государством в целях предоставления нуждающимся наилучшей возможной помощи.

И сегодня Православная церковь может оказывать благотворительное влияние; не изменилось богословское понимание церковной благотворительности, Церковь по-прежнему осознает необходимость выражать это понимание.

В соответствии с местными возможностями Церковь, в соответствии со своими правами, содержит благотворительные учреждения на епархиальном уровне. Это учреждения, имеющие давнюю традицию, - дома для престарелых, больницы и детские приюты, а также учреждения для нужд сегодняшнего дня и века - учреждения для наркоманов и убежища для молодых одиноких беременных женщин или матерей. Эти учреждения заботятся не только о непосредственных нуждах, но и предлагают духовное водительство и возможность принимать участие в литургической жизни. Если несколько епархий находятся неподалеку друг от друга, они могут выполнять благотворительные задачи сообща. Например, одна епархия поддерживает дом для престарелых, соседняя - детский приют, а третья содержит школу для глухонемых.

В странах, где возможно тесное сотрудничество Церкви и государства, благотворительная деятельность Церкви опирается на уже имеющийся опыт. Например, в Греции много благотворительных заведений, основанных и управляемых какой-либо епархией, но поддерживаемых государством. Церковь принимает государственную поддержку и при этом может реализовывать свои идеалы диаконии. Точно так же есть государственные социальные учреждения, в которых священники осуществляют духовное руководство. В государственной больнице часто есть храм и для желающих возможность участвовать в Таинствах, а также получать пастырское наставление от специально поставленных на это служение священников. Особый вклад Церкви - это всегда вклад, который государство сделать не может. Хотя обе стороны служат одному и тому же обществу, государство исчерпывает свои возможности на горизонтальном или социальном уровне, в то время как Церковь выходит за рамки горизонтального, и ее задача - служить на вертикальном или трансцендентальном уровне (Larentzakis, 1980, стр. 2019f). Несомненно, церковные заведения предлагают больше возможностей на этом уровне, но опыт Церкви показывает, что она может добиваться своей цели и в государственных учреждениях.

Особенно для Православной церкви в диаспоре сотрудничество с государством часто является единственным способом долгосрочной поддержки нуждающихся, поскольку она пользуется поддержкой большого числа верующих, а средства для создания благотворительных учреждений не всегда есть. Ее усилия по созданию диаконии усиливают социальную помощь государства, равно как социальная помощь государства полезна для диаконии Церкви, так как они оба служат нуждающимся в их конкретной ситуации. Люди с хроническими или длительными заболеваниями нуждаются в стационарном уходе, равно как детям, которые не могут жить в семье, необходимо жить в учреждении и пользоваться постоянной помощью. Государственные организации и учреждения поддерживают диаконию и в то же время дают возможность для укрепления общины посредством добровольной и личной благотворительной деятельности. Верующие могут облегчить ношу учреждений, посещая и даже временно служа нуждающимся, тем самым обогащая их жизнь. Солидарность церковной общинной жизни и благотворительности по-прежнему характеризуется личностным подходом, характерным для православных стран, а также для Православной церкви в диаспоре. Не важно, в какой форме выражается церковная диакония, она заботится о человеке из любви и тем самым свидетельствует о человеколюбии Бога.

Заключение

В своем историческом развитии Церковь имела две главные формы диаконии по отношению к нуждающимся. Во-первых, она совершает диаконию сама и спонсирует соответствующие благотворительные учреждения по примеру Василиады. Во-вторых, она признает ценность государственных социальных институтов и сотрудничает с ними по примеру монастыря Вседержителя. Но нашему мнению, обе формы диаконии служат цели оказания существенной помощи малоимущим и удовлетворения их конкретных потребностей.

Если Церковь спонсирует благотворительные учреждения, тогда она может организовывать их по своему желанию. Это означает, что она заботится не только о физических потребностях, но в то же время укрепляет духовную жизнь своих подопечных. Через совершение богослужений, проповеди и пастырские наставления она может готовить нуждающихся к жизни в обществе или к жизни после смерти. Особый акцент делается на возможности размышления человека о своей жизни и на покаянии, что ведет его к Богу. В то время как государственные учреждения придают большее значение психологическому уровню и укреплению уверенности в себе, церковные институты больше сосредотачиваются на единстве с Богом в церковной жизни. Церковные учреждения предлагают больше возможностей для упорядоченной литургической жизни, что, если и может происходить в государственных учреждениях, то, безусловно, более ограниченно. С другой стороны, сотрудничество с государственными институтами открывает больше возможностей для церковной диаконии. В то время как особенно благочестивые христиане обычно выбирают церковное учреждение, в государственном учреждении духовенство встречается с теми христианами, которые связаны с Церковью меньше. Таким образом, духовенство доступно для них для беседы по духовным вопросам. И особенно в трудные времена они могут найти поддержку в вере, если чувствуют в ней необходимость.

Будь то благотворительные учреждения или организации, или личная диакония, будь то государственные или церковные инициативы, Православная церковь сегодня не может ввести одну абсолютную модель своей благотворительной деятельности, которую можно использовать везде и во все времена. Она может действовать только на местном уровне, исходя из социальных, политических и экономических условий времени и из своего самопонимания и нести свидетельство Божественной благотворительности.

Примечания

¹О благотворительности Церкви в послепостольские времена см. у Игнатия Антиохийского, апологета Уистина и Тертуллиана, ср. Mantzaridis, 1981, стр. 150-151.

²Василий Великий видит причину голода в Каппадокии (378) в безразличии людей к Богу, а также в равнодушии богатых к бедным и отсутствии у них любви к ближнему. Поэтому голод следует понимать как божественный инструмент научения, призванный вырвать человека из этого равнодушия (Basil the Great. Sermon In Time of Famine and Drought, PG 31,309B).

³"Диакония" распространялась из древних египетских монашеских поселений вплоть до Святой Земли, итальянских городов и Византийской империи.

⁴Ср. Hunger, 1963, стр. 10. Согласно подробному исследованию Хунгера, еще в древности благотворительность рассматривалась как признак благочестия и в то же время как особая черта идеального правителя. Поэтому этот идеал продолжает существовать в Византийской империи в форме императорской благотворительности, основывающейся также на подражании Христу.

⁵О благотворительности византийских императоров и их сотрудничестве с Церковью, начиная с императора Константина Великого и до императора Алексея Комнена, подробно пишет Д.Константелос (D.Constantelos) в своей книге Byzantine Philanthropy and social welfare (1991).

⁶Даже сегодня митрополиты в Греции являются председателями или почетными председателями государственных учреждений социального обеспечения (Mantzaridis, 1981, стр. 153 и 156).

Библиография

Agapius, a hieromonach, and Nikodemus, a monk (?1998). The Rudder (Pedalion), of the metaphorical ship of the one holy catholic and apostolic Church, of the Orthodox Christians or all the sacred and Divine Canons. Thessaloniki: Rigopoulos. (Greek)

Athanasius the Great. Epistola episcoporum Aegypti et Libyae nonaginta, PG 26, 1029-1048.

Basil the Great. Sermon In Time of Famine and Drought. PG 31, 304-328.

Basil the Great. Epistle 94. PG 32,485-490.

Basil the Great. Oration on the Ascetic Life. PG 31,648-652.

Breck, J., (2000). The sacred gift of life. Orthodox Christianity and Bioethics. New York: St. Vladimir's Seminary Press.

Constantelos, D. (1991). Byzantine Philanthropy and social welfare. New Rochelle, New York: Caratzas.

Galitis, G., Mantzaridis, G., & Wiertz, P. (1988). Glauben aus dem Herzen. M?nchen: TR-Verlagsunion.

Gregory of Nyssa. De Beatitudinibus, Oratio V, PG 44, 1248-1263.

Gregory Palamas. Homilies, Ellines Pateres tis Ekklisias, vol. 9-11. Thessaloniki: Paterikai Ekdoseis "Grigorios o Palamas", 1982.

Gregory the Theologian. Oration XLIII. Eulogy for Basil the Great, Bishop of Cappadocia. PG 36,493-606.

Gregory the Theologian. Oratio XIV: De pauperum amore, PG 35, 857-911.

Hunger, H. (1963). Philanthropia. Eine griechische Wortpr?gung auf ihrem Wege von Aischylos bis Theodoros Metochitis. Anzeiger der phil.-hist. Klasse der ?sterreichischen Akademie der Wissenschaften, Graz: B?hlau, 1-20.

Ignatius Theophorus. Epistle to the Smyrnaeans. PG 5, 708-717.

John Chrysostom. In secundam ad Corinthios epistulam commentaries, Homilia 17, PG 61, 517-522.

John Chrysostom. In Capita I Genesis, Homilia VI, PG 53, 54-60.

John Chrysostom. Homilia II: De statuis 6-7 PG 49, 33-46.

John Chrysostom. Commentarius in Acta Apostolorum, Homilia XI, PG 60, 93-98.

John Chrysostom. Commentarius in sanctum Joannem Apostolum et Evangelistam Homilia LXXVII, PG 59, 413-420.

John Damaskenus. Sacra Parallela, PG 95, 1456-1475.

Justin the Philosopher and Martyr. First Apology. PG 6, 327-440.

Kofinas, S. (2003). Orthodox Christian Healthcare Ministry amidst the Tensions of Ecumenism. Christian Bioethics, 9 (1), 39-55.

Kotsiopoulos, K. (2004). I sygchroni diastasi tis koinonikis didaskalias tou Agiou Grigoriou Nyssis. Epistimoniki Epetirida Theologikis Scholis Thessalonikis, 9, 133-144.

Larentzakis, G. (?1980). Orthodoxe Kirche und Soziallehre. In: A. Klose, W. Mantl and V. Zsifkovits (Eds.), Katholisches Soziallexikon (pp. 2016-2023). Innsbruck: Styria.

Mantzaridis, G. (1981). Soziologie des Christentums. Berlin: Duncker &Humbolt.

Mantzaridis, G., (2003). Christianiki Ithiki, vol. 2. Thessaloniki: Ekdoseis Pournaras.

Maximos the Confessor, Capita Theologica, Sermo XXVI, PG. 91,865-872.

Nikolaou, T. (2002). Das Ideal der Synallilie. Staat und Kirche aus orthodoxer Sicht. Orthodoxes Forum, 16 (1), 123-136.

Sozomenos, Ecclesiastical History, Tome V, PG 67, 1207-1286.

Symeon New Theologian. Katechesis 9, publication Krivoch?ine, Sources Chr?tiennes, vol. 104.

Tertullian. Apologeticus adversus gentes. PL 1,257-536.

Theodorou, E. (1978). Das Amt der Diakoninen in der kirchlichen Tradition. Ein orthodoxer Beitrag zum Problem der Frauenordination. Una Sancta, 33 (2), 162-172.

Uhlhorn, G. (?1959). Die christliche Liebest?tigkeit. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft.

Zisis, Th., (1997). I sotiria tou anthropou kai tou kosmou kata ton Agion Ioannin Chrysostomon, Thessaloniki: Ekdoseis Vruennios.

Zisis, Th., (2002). Ithika kefalaia. Thessaloniki: Ekdoseis Vruennios.

К началу страницы